СТОЛКНОВЕНИЯ С ИСКУССТВОМ. Часть 2
Вова Терех. 2021
Мы записали материал и поехали в Москву с альбомом, чтобы показать Саше Липницкому, который дал мне свой телефон в 1987 во время гастролей «Звуки Му» в Брянске. Мы забухали на вокзале, и по прибытию поняли, что потеряли плёнку с записью альбома, но нашли Липницкого, и он пригласил нас на концерт в каком-то ДК от рок-лаборатории. Приходим на концерт, а там выступает реальный отстой, я прихожу в ужас. Там выступала группа с красным половым совком, на котором были нарисованы серп и молот и написано: «Совок». Мы приехали стильные утончённые ребята, а тут полный совок!
Я почувствовал, что мы очень крутые, у меня распустились крылья. Мы возвращаемся в Брянск, записываем альбом с бас-гитаристом Борей Решетневым, звоню Саше и снова еду в Москву. С Киевского вокзала едем на метро по прямой синей ветке, выходим на Площади Революции, находим Старопанский переулок и попадаем в рок-лабораторию. Нас приветливо встретили, я познакомился с Александром Агеевым и Ольгой Опрятной. Вот они оба сидят, все стены увешаны плакатами, и тут я вижу постер «Einschturtzen Neubauten» — того самого индастриала, о котором я столько мечтал!
Я отдаю им свой альбом, они дают мне свой домашний телефон, я перезваниваю, и они говорят: «У вас, действительно, очень необычная музыка, вы такие необычные ребята!». И дают журнал «Сдвиг» со словами: «Посмотрите!». А там — список новых альбомов, хит-парад с группами «Коммунизм», «ДК», «Ва-Банк», «Красная плесень», и на одной из строчек написано: «ХЛАМ»! И тут я понимаю, что здесь покруче, чем в рок-клубе. Я начинаю активно ездить в Москву в 90–91 годах, знакомлюсь с Германом Дижечко из группы «Матросская тишина». В какой-то момент выходит специальный номер американского журнала «Maximum RockNRoll», посвященный советскому панку. Агеев спрашивал, не будем ли мы против, чтобы про нас напечатали материал в США, мы были, конечно, «ЗА!». В этот номер писали наши журналисты большие статьи о группах «Звуки Му», «Гражданская Оборона», и был общий обзор панк групп Центральной России. «Сектор Газа» оказался там рядом с нами. На английском языке это выглядело солидно.
Поскольку наказание за тунеядство давно отменили и никому не нужно было никакие трудовые книжки класть, с 1992 года мы начали у себя на родине устраивать всякие движухи. Приходили в Дом Офицеров, где сидел злой на всё, что происходит в данный момент офицер. «Давайте, мы сейчас устроим тусовку, и вы получите от билетов — столько-то процентов ваши!». Кинотеатр закрыт, театр закрыт, работает только бильярдная для бандосов по ночам. «Делайте что хотите!» — соглашался офицер. В итоге мы нормально зарабатывали, не на один ящик бухла. Тогда и появился «БРП» как организованная сила.
После начала общения с рок-лабораторией, куда мы привезли свой альбом, Саша Агеев и Ольга Опрятная как-то к нам бережно отнеслись, включили сразу нас в каталог студии «Колокол”, который печатался в журнале «Сдвиг». Вот тебе новые альбомы «Ва-Банк», «Хлам», «Коммунизм»! Эти списки отправляли в американский журнал «Maximum RockNRoll», и мы очень радовались как там всё написано английскими буквами. Я всё время делал какие-то концерты в Брянске себе и многим другим людям и спросил Агеева, чтобы он предложил что-нибудь достойное. Агеев записывал мне на студии «Колокол» ту музыку, которая меня интересует, «Lurt», например. Кроме того, я просил его записывать на VHS видео кассетах концерты «Swans», «Crime and the city solution». Агеев тогда интенсивно раскручивал «НАИВ». На «Alternative tentacles» Джелло Биафра вышел их первый альбом на виниле в Штатах. Мне было предложено вести в Брянск либо «НАИВ», либо «Матросскую Тишину».
Бен Мирзоян, руководитель нашего городского джазового оркестра был рад любым аферам и любым приключениям. Госзаказы в виде концертов по колхозам, совхозам и поселковым пунктам на тот момент прекратились. Огромный парк аппаратуры, пустые залы с креслами и драпировками — всё простаивало. Никто не рассчитывал ни на какую выгоду, а просто на залоге доверия творили дела. Бен оказался человеком специфического вкуса с очень хорошей музыкальной эрудицией. Я просто подошёл к нему и сказал: «Бен, давай с тобой делать концерты, привозить молодёжные команды, а то ведь у нас простаивает огромный киноконцертный зал на семьсот мест в центре города! Что-нибудь прогрессивное!». «Да, давай!» — ответил Бен.
Получилось так, что с Германом Дижечко из «Матросов» мы познакомились сами по себе, на какой-то хате. На предложение поехать играть концерт в Брянск ответил охотно положительно и отыграли они в очень крутой форме, настоящий пост-панк в самом модном киноконцертном зале «Дружба». Бен поставил аппаратуру и обо всём договорился, мы провели концерт, поехали ко мне домой, напились, круто гуляли. «Матросы» у меня какое-то время пожили, потом я поехал вместе с ними в Москву, жил у Премьерыча в какой-то общаге. Там было несколько коек в комнате, и мы находились одни. Потом мне Герман сказал: «Ты так чётко всё сделал, давай ты будешь нашим тур-менеджером, делать нам концерты и помогать на гастролях».
Катя и Вова
Я остался, мы познакомились с первым составом группы «НАИВ», после чего я резко поехал на совместные гастроли в качестве тур-менеджера «Матросов» в Питер. Там я снова оказался в общежитии, где когда-то я жил несколько лет назад у группы «Микони». Это был концерт в большом питерском ДК, где выступали со стороны питерцев «Югенштиль», «Автоматические Удовлетворители», а от Москвы — «Матросская Тишина» и «НАИВ».
В Питере мы репетировали на базе группы «Югенштиль», и я был поражён их полной нищетой. В Брянске «Хлам» репетировал в большой светлой комнате в большом ДК с аппаратурой, здесь же репетиции происходили на чердаке в коммуналке. Вернувшись в Москву, мы отправились на концерт в Подмосковье, где выступали с местными группами.
Несколько концертов с «Матросской Тишиной» я откатал в качестве тур-менеджера, потом случилась передышка, я снова отправился в Брянск, где случился запой, после чего я оказался в Крыму на несколько лет с возвращением на зимовку в Брянск. Летом я устраивался работать мойщиком полов в столовой, потом стал думать, не остаться ли на зиму поработать сторожем. Из лагеря МАИ пошел в лагерь МЭИ, напился так, что проснулся на берегу в сланцах и шортиках, без рюкзака и документов.
Для себя, как для художника, в Крыму я открыл историю, что бесконечная модернизация творчества, ни в коем случае не является залогом его углубления. Там я впервые оказался в ситуации полной тишины и медитации. До этого я всегда подпитывался резервами — слушал музыку то ту, то эту, смотрел видео, говорил об этом всём: о длинных или коротких волосах, о джинсах с дырками, но узеньких, или джинсах с заплатками, но клёш, ботинки вот такие-то, сандалики такие, косуха чтобы сидела правильно, свитерочек, банданка. С каждым годом я всё лучше понимал, что есть вещи важнее этих наносных элементов, и они находятся внутри тебя — и это настоящие переживания. Я открыл для себя музыкальную модель по-настоящему и понял, что для того, чтобы сочинять песни, надо было перейти в дионисизм другого порядка — медитативно-вспоминательного свойства. Раньше я всё время думал о будущем, в Крыму стал вспоминать детство и понял, что мне здесь не нужны ни ирокез, ни косуха, ни бочка.
Меня контрабандой, без документов перевезли обратно в Россию. Когда я стал восстанавливать паспорт, чтобы устроиться в Крыму на пмж, мои друзья сказали мне: «Вова! Вот ты в музыке разбираешься, а у нас в Москве, на Горбушке есть точка, мы продаём музыку на аудиокассетах и нам нужны ребята, которые хотят этим заниматься. Поехали, будешь с нами работать». Дело было осенью, я остался зимовать, и меня это всё серьёзно зацепило.
Вова, Катя, Паша — Zэ Тravы
***
Про группу «Автоматические удовлетворители», как и про многие андерграундные группы ходили легенды. Про них знали все задолго до того, как их услышали. Все эти легенды и мифы — это была подготовка. Андрея Панова я первый раз услышал на кассете, на одной стороне которой был записан «Sex Pistols», а на другой — выступление Свиньи (Панова) на каком-то фестивале с группой «600». Это было, конечно, круто. Для меня это было подтверждением правильности каких-то моих суждений, выводов, определенной траектории художника. Свинья — для меня абсолютно уважаемый артист, но он не оказал на меня такого влияния как другие рок-исполнители. С этим ленинградским феноменом, с этой исторической личностью были связаны какие-то переживания, мне всегда было интересно увидеть этого человека живьём, оказаться на его концерте.
Когда я начал более-менее профессионально заниматься культурной деятельностью, я попытался найти Свинью на предмет того, чтобы привезти его с концертом в Брянск. Жизнь складывалась таким образом, что я всё время оказывался с ним в близких ситуациях, но личного контакта у нас не происходило. Впервые воочию я его увидел на концерте в ДК Авиационного института. До этого я познакомился в Питере с группой «Микони», и они мечтали, что их фронтменом станет Свинья, либо Алекс Оголтелый — вернувшийся с финских гастролей чувак, с которым мы встречались и выпивали. После того, как я покинул Ленинград, не найдя того, что мне хотелось — профессиональной занятости в сфере рок-н-ролла, я поехал в Москву, и, записав там альбом, вернулся в Питер, где обнаружил, что тамошний рок-клуб стал вообще не актуален. Тогда уже возникла тусовка под названием «НЧ-ВЧ», и там было выделено пространство для группы «Микони», где я с ними пытался что-то сделать. Этажом ниже репетировали «Автоматические удовлетворители», на репетицию которых я тоже ни разу не попал, но слышал, как Панов завывает свои песни.
Ривущие Струны в клубе Маяк в 2012м
В Москве мы записывались с ним на одной студии — это «Мизантроп рекордз» Эвелины Шмелёвой, куда меня вписал Олег Коврига в период расширения ассортимента продукции за счёт каких-нибудь собственных проектов, чтобы не штамповать до бесконечности непонятно что. С людьми, работавшими в этой конторе, мы собрали свою рок- группу «Овердрайв». В какой-то момент я прослышал, что в ДК Авиационного института будет происходить концерт «Автоматических Удовлетворителей». В 90 мы у себя в Брянске развили активную деятельность, договаривались с нужными нам местами, собирали свою публику, играли ту музыку, которую надо, и оказались в какой-то момент на одной сцене с «Вежливым отказом» и «Ночным проспектом», в итоге особо никуда ездить было не нужно. В качестве рок-групп к нам тогда привозили то «Арию», то «Мастер»», а мне хотелось популяризировать то, что называлось панк-роком, нью-вейвом, а также что-то индустриальное, прогрессивное, что мне самому было интересно. Это была целая тусовка, внутри которой рождались и пересекались разные проекты.
Пока я искал Свинью на предмет его привоза в Брянск, успел познакомился с огромной кучей людей. Я задавал людям вопрос: «Кто занимается концертами Свиньи?». Мне отвечали: «Он, она, они, оно…». Когда уже в Москве мы записывали второй альбом группы «Овердрайв» на студии «Мизантроп», выяснилось, что там же пишется Свинья. Света Ельчанинова, которая тоже вовсю занималась панк-мероприятиями, сказала мне, что он будет выступать в ДК МАИ на Соколе, напротив которого стояло общежитие, в котором я на протяжение многих лет тусил. Там была студия-мастерская в ленинской комнате, где репетировали музыканты группы «Веселые картинки».
Олег Коврига презентует новый альбом ZЭ ТRAVЫ
На концерт Свиньи пришла в полном составе группа «Лолита» с Ником Рок-н-роллом, и это был очень хороший концерт, на котором мы познакомились с Олегом Ковригой. Я тогда был на алкогольном воздержании и просто подошел к Свинье и сказал: «Привет! Давно хотел познакомиться!». Он оказался интеллигентным чуваком, мы общались, не выпивая, и я предложил ему сделать концерт. Попытался отжать его от ужаса деструктивно разгулявшихся Кости Жабы и Ника Рок-н-ролла. В процессе отжимания Свиньи выяснилось, что с нами ещё бородатый лохматый хиппарь, и мы втроём после концерта вышли на улицу, сели на трамвай и куда-то поехали. Хиппарь оказался Олегом, который тёр что-то своё, а я пытался поговорить со Свиньёй о своём. Вдруг Олег сказал мне, что «Он едет ко мне домой ночевать», и я вышел из трамвая, сообщив Свинье, что хочу сделать ему концерт в Брянске. Связь договорились держать через общих знакомых.
Через некоторое время я работал на Горбушке, занимался оптовой продажей аудиокассет группы «Овердрайв» и артистов «BRP records». Стою, работаю, и в какой-то момент вижу этого бородатого чёрта. Спрашиваю его, что он тут делает, а он мне кассеты показывает с «Зоопарком». Мы с Олегом выпили и резко подружились. Стали разговаривать про музыку, про Игги Попа. Я долгое время был увлеченным поклонником Игги Попа и прочитал всё, что выходило в прессе на русском языке. Меня привлекала личность Игги, его отношение к панк-року и то, что у него нет ни одного одинакового альбома. В попытках найти записи Игги Попа я перезнакомился с кучей правильных людей. Олег мне рассказал, что перевёл с английского статью об Игги про его последний концерт группы «Stoogies» для одного контркультурного журнала. В те времена не было понятия «байкеры», а было слово «рокеры» — парни в кожаных косухах, которые ездили на мотоциклах. Олег перевел слово «bikers» как «велосипедисты», а в статье описывалось, как на концерт приехали (мото)байкеры, с которыми Игги начал переругиваться, за что они устроили дебош и закидали его бутылками. Это было эпохальное событие, когда панк отделился от рока. Прочитав, я не смог себе представить, как Игги Попа побила банда велосипедистов. Зато, благодаря Олегу мы провели пару совместных концертов с «АУ» в московских еб…нях.
На студии «Мизантроп» я общался с Эвелиной Шмелёвой по теме звучания группы Свиньи. Мне не нравилось, как звучали ортодоксальные рок-группы, тогда был переломный момент в музыке, в её звучании. Свинья в то время собрал «Оркестр АУ» и играл ска, от которого все восторгались. При этом сам Панов заявлял, что он играет «диско». Музыканты в тот момент метались между эмтивишной альтернативой, сибирской сермягой, ска и техно, и это был эстетический кризис, жёсткая дезориентация.
Одно из первых выступлений Хлам после реюниона в начале 2000х в составе Вова Терех, Сергей Летов, Вадим Правиов, Рафкат Бадрегдинов
Группа «Овердрайв» собралась в Москве из брянских ребят, которые до этого играли со мной в группе «Хлам». Я снимал однокомнатную квартиру на «Южной», где мы прекрасно жили вшестером. На студии «Мизантроп» мы записали два альбома, сориентированных на работы Игги Попа и «Блэк Саббат», играли тяжелый грубый рок. Продали оба альбома для тиражирования на кассетах, первые тиражи были по полторы тысячи, потом делались допечатки, всё куда-то разошлось.
Я уговаривал Эвелину записать альбом Свинье в стиле панка и жёсткого рока, отказаться от трубачей с дудками, уйти от самопародии и предлагал задействовать «Овердрайв». Мне более интересен был сам процесс, а не тот факт пою я в группе или нет. Мне хотелось сделать чёткую, грубую, жёсткую запись с вокалом Свиньи без всяких шатаний. Олег отвёз Свинье нашу запись «Овердрайв», он послушал и сказал: «Очень круто, это такие же дураки, как и мы». У меня была идея сделать дуэт Свиньи и Ника Рок-н-ролла, для этого я даже написал специально песню. В итоге последний альбом Свиньи «ФАУ» («Факин АУ») звучит как надо. Он сам нашел в Питере правильных металлистов, ставших металлистами после прослушивания «Motorhead» и «AC/DC», они приехали записывать альбом, и мы очень продуктивно общались. Для них Игги Поп и «Sex Pistols» — это металл, грубая музыка, жесть и чистая романтика. Я считаю, что «ФАУ» — это настоящий русский хэви-метал, в исконном понимании. Если вы зайдёте на главную страницу группы «Stoogies», про панк там ничего не сказано, там написано «психоделик рок» и «хэви-метал». Мне так и не удалось вытащить Свинью в Брянск, а через несколько лет он неожиданно взял и отошёл в мир иной.
***
Для меня Брянск, Москва и Питер — это город, поделённый на удалённые районы. Когда я ещё более-менее регулярно проживал в Брянске, у меня были районы, которые я не посещал годами. И то же самое сейчас: живя в Москве, я не посещаю годами многие места. И в Питере есть места, которые я не посещаю годами. Если учесть, что тогда был Советский Союз, для меня ещё один город существовал — Киев. В пятнадцать лет я пользовался благами подростка — у меня уже был профсоюзный билет работника культуры, и я мог посещать бесплатно все музеи. Потом у меня был студенческий билет, который давал право на пятидесятипроцентную скидку на все билеты. Живя в Брянске, я запросто мог встретиться с друзьями и сказать: а поехали-ка в Киев, попьём пивка! Я знаю там отличную пиццерию». Мы собирались, покупали билеты, ехали и возвращались обратно. Это было также просто, как сейчас в Москве выйти из дома.
Стеклотара в Зюзино
Получилось так, что то, чем я занимаюсь, в Москве оказалось более востребовано, более конвертируемо, и мне пришлось из того района города, где я жил, переехать в другой район города Москвы и жить там, потому что так до работы добираться проще. Издательской деятельностью я стал заниматься исходя из того, что оказался втянут в некую коммерческую деятельность, и мы издавали релизы. Тогда настоящий издательский бизнес только начинался у нас в стране, это когда в продаже не самопальные кассеты, с отпечатанными на ксероксе обложками, а когда делается дизайн, печатается полиграфия, собираются тиражи, целлофанируются. Появлялась возможность распространять кассеты по стране, зарождалась дистрибьюторская сеть. И встал вопрос чисто коммерческий — «Во что ты вкладываешь свои деньги?».
Юрий Севастьянов, который стоял за так называемым брэндом «Русский шансон», в беседе со мной пришёл к выводу, что вся эта независимая дистрибьюция и издательства — это такие рыбы-прилипалы к большим сетям. Витрины три метра длиной и полтора метра высотой надо было чем-то заполнять, не торговать же одним Меладзе!
